Необходимо осознавать: что мы всегда идём на поводу у самих себя и только. Необходимо также помнить: что каждый ограничен и совершает ошибки.
Вот вторая глава. Менять не стала ничего. Начало: Глава 1. Шаман
Продолжение (?): Глава 3. Решение
Некоторые дома были прорублены прямо в монолитах – яркое свидетельство того, что обитатели здешнего племени вели всё-таки оседлый образ жизни. Навесы были большими и двухъярусными, имелась небольшая кузня, да ещё несколько шатров разных размеров.
В центре располагалось большое кострище, вокруг которого по вечерам собирались люди-кони, отмечая победы в боях и успехи на охоте, и травили байки и хвалились перед товарищами.
У каждого навеса и в каждом шатре имелся свой костерок – для обогрева и приготовления пищи, но Большой костёр утратил эту банальную роль. Иногда он становился алтарём для жертвоприношений: воинственные кентавры порой бросали в него своих врагов... живьём, и победно орали и хохотали, аккомпанируя воплям боли, от которых кровь стыла в жилах.
Неподалёку от Кострища, под деревьями, располагались клетки, в которые заточались пленные.
В одной из таких клеток сидел сатир. По возрасту он начал вступать в полный расцвет сил: на молодом лице уже появились морщинки-мимы, да и само лицо выглядело мужественно. Рога его ещё не были такими извитыми, как у более старших собратьев (пребывавших действительно в полном расцвете сил), но были достаточных размеров, чтобы он мог носить их с гордостью. Борода лишь редкими волосинами выступала за пределы подбородка, но сатир мог пощеголять щетинистыми усами и почти чёрными бакенбардами. В целом, лицо было весьма благородное, хоть и чуть экзотическое (особенно, если вспомнить, кем являлись его предки). Ноги были не спутаны, но связаны, поэтому на них далеко он уйти не мог, но двигаться по полу – более-менее.
Он поднял тёмно-карие, почти чёрные, глаза на приближавшегося к его клетке кентавра. Последний нёс мешок. В нём еда – сатир знал это. Он сглотнул.
- Что, голоден? – издевательски хохотнул кентавр, словно обращаясь к скотине, говоря при этом на своём языке.
Сатир пододвинулся ближе к решётке. Он не ел с самого утра, а уже стемнело – лишь огонь Большого костра плясал рыжим светом на телах зверолюдей.
Кентавр-тюремщик открыл мешок:
- Так, посмотрим, что у нас тут. Ага. Яблочки! – растягивая слова, человек-конь нарочито медленно начал шарить в мешке, и так же медленно вынул упругое яблоко, с блестящим румяным боком. Сатир не отрывал голодных глаз от яблока.
Заметив, что пленник ждёт, когда же ему дадут поесть, кентавр усмехнулся и, подняв яблоко к своему лицу, нарочито залюбовался им, став вертеть в руке, поворачивая плод то одним боком, то другим.
- Какое красивое, а? – спросил он, и, осклабившись, не торопясь, со смачным хрустом откусил кусок. По руке и по подбородку потёк сок. – Что скажешь? Хочешь яблУчко? Э? – кентавр, протянув откушенное яблоко (по сути дела почти огрызок) сатиру, дразня, поводил им в нескольких сантиметрах от лица лесного жителя. Запах свежего яблочного сока защекотал ноздри того, но он не осмелился схватить плод.
Но всё же, сдавшись, робко протянул руку сквозь прутья решётки.
- Оп! – тюремщик резко отдёрнул руку с яблоком. Сатир сдержанно убрал свою руку обратно.
Кентавр, загоготав, довольный выходкой, откусил ещё кусок. Сок от яблока снова потёк изо рта по щекам и подбородку.
- Что, думал вот так вот и получишь хавчик? Э? – говорил надсмотрщик. Сатир лишь сердито нахмурился, и, стиснув пальцами прутья решётки до побеления костяшек, гневно уставился большими глазами на поработителя.
- Хе... хе-хе-хе! Гы-гы-гы-гы! – такова была реакция на этот жест. Затем кентавр как бы невзначай бросил взгляд на мешок и наигранно удивился: – У! Тут ещё и окорок есть! Да ты только посмотри! Какая вкуснотень! Ммм!..
Сатир молчал.
Кентавр случайно заметил, что в руке от яблока остался лишь жалкий огрызок.
- А, ты вроде это хотел? На! – надсмотрщик швырнул огрызок на пол камеры сквозь прутья. Амбал, как только огрызок ударился об пол, гоготнув, прибавил:
- Приятного аппетита.
Сатир лишь проследил глазами за огрызком, затем снова перевёл их на амбала и стал сверлить того взглядом.
Уголки губ тюремщика опустились, в итоге конелюд, сорвавшись, заорал:
- ТЫ БУДЕШЬ УЖЕ ГОВОРИТЬ, МРАЗЬ?!!! Я КОГО СПРАШИВАЮ?!!!
Сатир лишь спокойно, чуть свысока глядел на "собеседника": судя по всему, эти нападки для него были обычной процедурой.
- Учти, твоё молчание тебе дорого обойдётся!! – пригрозил кентавр. – Я знаю, что ты можешь говорить по-нашему!
На лице пленника не дрогнул ни один мускул. Мало того: на лице царило холодное спокойствие, подтверждающее последние слова тюремщика. Это разозлило надсмотрщика ещё больше. Он молниеносно просунул руку между прутьев клетки – и, схватив за горло сатира, притянул его к себе и потребовал, чуть не брызжа слюной:
- Ну?! Говори же, где вы их прячете??!
Всё то же выражение лица английского лорда – и ни слова в ответ.
- Ах ты... – кентавр уже приготовился другой рукой набить партизану морду и переломать все кости, как его окликнули:
- Сигим!!!
Кентавр повернул голову, желая узнать, кто осмелился его прервать – и гнев на лице сменился страхом.
- Отпусти его, – сказал другой кентавр. Тюремщик не рискнул возразить. - Помни, что он мне нужен живым. И дай ему поесть уже, – и удалился.
- А... я... Да, Моррон, глава, – запоздало откликнулся Сигим, устыдившись. Затем вытряхнул содержимое мешка в клетку:
- На, жри, гад! – и ссутулившись, ушёл догонять Моррона, чертыхаясь про себя.
- Почему ты не дал поколотить его хорошенько? – спросил Сигим жеребца, как только догнал его. – Оторванный рог или пара сломанных рёбер быстро развязали бы ему язык!
- Ты не знаешь это племя, Сигим: оно в корне отличается от всего народа. Эти сатиры будут охранять свои артефакты до гроба, и если потребуется молчать – они не произнесут ни единого слова, хоть ты их в котёл с горячим маслом окунай.
Это что по поводу пыток. Но что касается долгого заточения без единого собеседника – мы не знаем насколько они терпеливы в этом плане. Поэтому что нам остаётся, так это кормить его досыта, но минимум общения и понимания: он точно тронется умом и начнёт сам с собой разговаривать. Того гляди, и выболтает ненароком что.
- Но этот козлорогий здесь уже месяца два как сидит! На сумасшедшего он стал похожим настолько же, насколько кодо похож на гарпию! Да и жрёт наши харчи задаром, сволочь эдакая. Тьфу! И где результат?
- Результат будет. Просто необходимо придерживаться нескольких правил. Во-первых, не разговаривать с ним и как можно больше игнорировать. И, во-вторых, терпение, Сигим: прошло ещё слишком мало времени.
- Мало времени...?!
- Ещё раз повторяю: терпение. Кто умеет ждать получит всё.
- Ну ладно, Моррон, – сказал Сигим в итоге, – я сделаю как ты скажешь.
Сатир подождал, пока Сигим и Моррон не скроются из виду (разговора он не слышал) – и тут же набросился на еду.
Он жадно за секунды схрумкал яблоко, брызжа соком во все стороны. Затем схватил жареный, ещё не успевший как следует остыть, окорок, вонзил в него зубы – и, оторвав мягкий, сочный кусок, из краёв которого торчали нити волокон, укусил окорок ещё раз, на сей раз сильнее и пошире открыв рот, чтобы откусить побольше.
В это время вернулся отряд. Сатир повернул голову, жуя – и, отложив окорок, придвинулся вплотную к прутьям клетки: когда накануне боевой табун уходил "на промысел", его численность насчитывала порядком двадцать четыре жеребца, никак не меньше, а сейчас из этих двадцати четырёх вернулись лишь шестеро... Но не с пустыми руками.
Их вышли встречать сородичи. Обнаружив, в каком количестве вернулся отряд, одни молча отошли, другие издали такие отборные ругательства, что впору было бы занести их в коллекцию таковых.
- Мы потерпели поражение – сказал один из амбалов товарищам, словно пытаясь задобрить их, - Но всё-таки наша война не проиграна: мы прихватили с собой кое-что, – он запустил ручищу в мешок – и выудил оттуда связанных вместе двух детёнышей дриад.
Глаза сатира расширились от удивления.
- Хэй, кванд'уло мигя алаш!!! – закричал мальчик на родном языке.
"Эй, а ну отпустите нас!!!" – молча перевёл для себя сатир.
Мальчишка состроил гневную гримасу, и попытался высвободиться, но верёвки были слишком тугими.
- Таатоп!!! – по щекам девочки текли слёзы.
В ответ на это кентавры загоготали.
- Ха! Зови, зови своего папочку, только он вам не поможет: откинул копыта твой батя! – крикнул амбал оленятам. Два разных лица: гневное – у мальчугана, испуганное – у девочки.
- Игиват унд-шакх мат'хи лу наклах су-лун!! – выкрикнул малец в лицо пленителю.
Сатир довольно хмыкнул про себя: мальчонка выразил всё, что думает о матери амбала.
Девочка (судя по всему его сестра) испуганно оглянулась на сопленника, затем перевела испуганный взгляд на кентавра: что-то сейчас будет? Последний, задумавшись на несколько секунд над смыслом услышанного, одобрительно хмыкнул.
- Хе, а парень-то знает крепкое словцо... Да?
Мальчик плюнул в лицо обидчику, показав ещё и этим жестом, что он думает о самом жеребце.
Тот усердным мазком ладони стёр слюну со своего лица, и продолжил, на сей раз без улыбки, чуть растягивая слова:
- Но тем не менее эти детёныши могут стать либо отличной приманкой, либо предметом шантажа, – конь швырнул детей в руки Сигима. Тот ловко поймал. – В клетку их. Только не забудь развязать.
Изрядно уставшие, добытчики разошлись отдыхать. Сигим понёс малышей к клеткам.
Сатир-узник, придвинув к стене свой обед, закрыл его, сам спрятавшись в тень, и стал ждать, когда новые пленники окажутся за решёткой.
Когда Сигим разматывал оленят, они стали брыкаться, пытаясь лягнуть его, но он умелым движением схватил их (так и хочется сказать "за шкирку" 
– и, сунув в клетку, смежную с клеткой узника с двухмесячным стажем, быстро закрыл её.
- Ну вот. Располагайтесь и будьте как дома: теперь эта камера станет вам родным домом на ближайшие дцать лет. У-ха-ха-ха-ха! – тюремщик, довольный правдивой шуткой, удалился, хохоча над ней. – Ну надо же, как сказал: "на дцать лет"! Ха-ха-ха! Повезёт им, если несколько месяцев протянут! Ха-ха-ха!..
Райл (а это был несомненно он) провожал надсмотрщика гневным взглядом, плотно сжав губы, пока хохот кентавра не затих в отдалении.
Затем он повернулся к сестре. Заррина сидела на полу у стенки. По её щекам всё ещё текли слёзы.
- Папа... он... – всхлипывала малышка.
- Я не верю, что папа погиб, – упрямо ответил Райл, но он пытался убедить себя в правоте собственных слов. – А сейчас нужно подумать, как нам сбежать.
- Сбежать? – донеслось из соседней клетки.
Заррина от неожиданности вскочила на ноги и спряталась за братом. Райл сжал кулаки, готовый защитить себя и сестру.
- Кто там? – спросил он. – Покажись!
Тёмный силуэт, сидевший к ним спиной, тихонько засмеялся:
- Боитесь. Глупо бояться меня, – силуэт, развернувшись, придвинулся к смежной решётке, выйдя в свет. Узник внимательно посмотрел на ребят выразительными от природы глазами. Как следует рассмотрев их, он усмехнулся.
- Сатир? – настороженно спросил Райл: всем известно, что это весьма непредсказуемые создания, но этот не вызывал недоверия – скорее наоборот, но осторожность никогда не бывает лишней...
- Меня зовут Варух, – представился партизан. В голосе не было "мекающих" звуков. Чтобы показать детям, что он не враг, он рукой выкатил им по крупному яблоку. Юные дриады сначала удивлённо посмотрели на гостинцы, затем перевели не менее недоумённый взгляд на соседа. Тот в ответ на это приветливо усмехнулся: – Я всего лишь такой же пленник, как и вы. Только меня схватили как пленного... хмм... воина, а вы... вы – невинные жертвы. Ешьте, – кивнул сатир на гостинцы.
Дети не спешили отведать угощение: стараясь вести себя осторожно, они с подозрением поглядывали на плоды, не смотря на то, что сами невольно сглотнули при виде румяных яблок.
- Вы, сатиры... Вы связались с тёмными силами, - отказалась от подарка Заррина, с усилием оторвав взгляд от еды и подняв его на соседа по камере.
- Вы отступники. С чего это мы должны вам верить? - закончил мысль сестры Райл.
Уголки губ сатира опустились.
- Вы самолично встречали сатиров? - спросил он.
Ребята замотали головами:
- Нет. Но нам рассказывали...
- Тогда скажу вам, что ваши выводы преждевременны, - резко оборвал их Варух. Затем он продолжил:
- Вам рассказывали родители и другие про нас. Да, не буду отрицать: доля правды здесь есть, и приличная. Но не все сатиры такие. Мы так же, как и наги с Эльфами Крови, произошли от кэлдореев, от Высокорожденных, что вспоминаю с позором. Первым сатиром стал кэлдорей Ксавиус. Он прогневил Мулфуриона Ярость Бури - и тот убил его в первый раз. Но титан Саргерас оживил Ксавиуса, сделав его сатиром. К тому же он дал ещё способность Ксавиусу превращать других кэлдореев в подобных ему. Их Ксавиус решил обучить Тёмному искусству, но некоторые не желали обучаться, но хотели стать едиными с природой - и поэтому сбежали. Опасаясь гнева Первосатира, они скрывались под сенью Ашенвальского леса, объединяясь в небольшие кланы. Со временем одни кланы выросли, другие - нет, а третьи, найденные последователями Ксавиуса, вовсе вымерли. Но выжившие кланы стали изучать природу. Со временем мы стали духами лесов, их стражами и демонами. Мы стали олицетворением той дикости, той свободы, которой дышал Ашенваль. Мой народ был частью леса, частью матери-природы, почти таким же образом, как и вы, дриады. Но за десять тысяч лет потоки энергий изменились, балланс нарушился: снова пришли демоны из Чернот иных миров и междумирьев. Эти создания сеяли ужас и разрушение. Демоны Хаоса обещали моему народу новые возможности. Многие сатиры, соблазнённые властью, приняли дар... Но тем самым отдали свои души Хаосу: они забыли, что должны защищать лес от таких, как демоны и отступники...
Кстати о последних. Одной из самых ярких личностей был Иллидан Ярость Бури. Наверное, вы слышали о нём.
- Да, он кэлдорей, - ответил Райл. - После побега из тюрьмы он нашёл какой-то там череп и сам стал демоном. Потом его ранил этот... Король Лич, кажется. И что?
- Череп Гул'дана, который охранял вымерший, благодаря Иллидану, клан Стражей Черепа... Он раньше назывался кланом Тонкого Рога; и серьёзно ранил Иллидана тёмный рыцарь Артас, который впоследствии стал Королём Личем... - поправил Варух. - В общем, ещё много чего случилось после.
- Что случилось? - глаза у ребят загорелись: так им хотелось послушать ещё и про Артаса. - И причём тут Иллидан?
- Про Артаса не сейчас: долго рассказывать. А Иллидан сначала воевал против сатиров-Отступников, а потом воспользовался ими - и теми немногими, что отказались вступать в сделку с демонами Хаоса - в своих интересах. Но я родом из тех немногих племён, что не приняли способности. И... я здесь.
- А из какого вы клана? - спросил Райл.
- Я родом из одного из самых древних кланов, что смогли выжить с самого начала гонений, ещё при Ксавиусе. Мой клан назвался Хранители Источника.
- А какой источник вы охраняете? - поинтересовалась Заррина, часто-часто захлопав ресницами.
- Обычный. Там, где живёт мой клан. Отец мне рассказывал, что когда-то на нас напали приспешники Ксавиуса, и мой клан пытался отстоять водяной источник от осквернения. Вот.
Дети задумались, делая про себя выводы. Затем они снова глянули на яблоки.
Варух усмехнулся:
- Не отравлено. Ешьте смелее, не бойтесь. Не схвачу.
Ребята задумчиво переглянулись - и тут же схватили по яблоку и начали смачно их есть. Глядя, как близнецы за обе щеки уплетают плоды, партизан тихонько захихикал:
- Вот. Так-то лучше.
Заррина, съев своё яблоко, облизала каждый палец сначала на левой, потом на правой руке. По её мордашке расползлась сытая, довольная улыбка.
- Спасибо, господин Варух, - сказала девочка.
- Да что там!
- Да, спасибо. А вас за что схватили? – спросил Райл.
- Нуу... – сатир почесал в затылке, думая, как лучше ответить. – За то, что я молчу.
- Молчите? – наивно удивилась Заррина, Райл состроил недоумённую мину. – Как это? Разве нужно брать в плен лишь за то, что вы молчите?
Варух грустно усмехнулся:
- Как видите – да. В плен за молчание берут тогда, когда молчат о чём-то важном.
- И это важное не должны узнать враги? – догадался Райл.
- Верно, – кивнул сатир. Взгляд Райла перевёлся на ноги соседа, связанные верёвкой, наподобие цепи с кандалами.
- Вы не можете убежать. А развязать пробовали? – спросил оленёнок.
- Вам больно? – Заррина была очень заботливой девочкой.
- Нет, не очень, но двигаться всё равно неудобно. А развязать – толку нет: бежать некуда, а Сигим заметит – снова свяжет, так что...
- Сигим, кто это? Тот верзила, что нас сюда притащил, в эту клетку? – перебив Варуха, спросил Райл.
- Да, он смотритель. Он приносит еду и привносит хоть какое-то разнообразие в моё, скажем так, существование: сидеть здесь в полном одиночестве, мягко говоря, скучновато. А так - развлекалочка мне обеспечена.
Немного помолчали.
- Меня зовут Райл, – сказал мальчик: он уже окончательно убедился, что сатир не враг.
- А меня Заррина! – с готовностью откликнулась сестричка.
- Что ж, Райл и Заррина, рад с вами познакомиться, – ответил Варух.
В тени от шатров к ним приблизился маленький силуэт – и вышел к клеткам. Все трое подняли головы. Это был мальчик-кентавр, едва старше Райла и Заррины. Лицо его имело резковатые, но не грубые, красивые черты. Лошадиное тело было бурой, почти вороной масти, а короткие, почти такого же цвета, чуть отпущенные, волосы были растрёпаны, несколько длинноватых прядей были украшены цветными бусинами. Жеребёнок с нескрываемым любопытством начал разглядывать рыже-жёлтыми глазами новых пленников, словно зверят в зоопарке. Брат и сестра нахмурились.
- О, это Сабур, сын Моры, – ответил Варух. – Ещё одно моё разнообразие. Не бойтесь. Он ещё не успел огрубеть настолько, насколько огрубели остальные жеребцы. И он не каннибал.
Жеребёнок сказал что-то. Варух что-то объяснил юному созданию по ту сторону решётки на его родном языке.
- Хэро? – протянув первую гласную, недоверчиво переспросил кентаврёнок.
- Угум, – кивнул сатир. Мальчишка снова повернул голову к Райлу с Зарриной и снова уставился во все глаза. Он ничуть не боялся незнакомцев и явно не стремился посмеяться над ними: ему было просто любопытно узнать, что это за существа – тем более, детёныши.
- Что он сказал? – спросил Райл.
- Что никогда не видел дриад вживую, – ответил Варух.
- Ого! – сказал Сабур на дарнасском, чуть каверкая слова с непривычки (но судя по всему, этому языку кентавров учат с детства), и указал на Райла: – Эй, а говорят, что у самцов рога! А у тебя их нет!
- Ага. А говорят, что у кентавров, если не обстригать, хвосты длинные – а у тебя нет, - парировал Райл, умудрившись вместе с тем ответить на вопрос.
Один - один.
Жеребёнок, посмотрев на свой хвостик, грустно помахал им.
- Хмм, да, у меня такой... пока ещё, – как дикарёнок Сабур начал разглядывать брата и сестру, подойдя поближе к клетке. – А почему у вас волосы…? – вместо того, чтоб договорить, он сделал неопределённый жест вокруг своей головы.
- С растениями? – закончила фразу Заррина, взяв пальцами прядь своих волос. – Не знаю. У Райла тоже такие же. У всех дриад так.
- А можно потрогать? – попросил Сабур.
Юные дриады задумались.
- Можно. Только не тяни, – после недолгой паузы уступила Заррина. Райл её молча поддержал.
Брат и сестра не чувствовали опасности: они понимали, что детёныш кентавра не хочет быть им врагом – поэтому, подойдя к решётке, они чуть наклонили свои головы, чтобы Сабур мог пощупать их. Ребят разобрало любопытство – и они тоже начали трогать волосы юного кентавра и прядки с бусинами. Все трое через некоторое время, посчитав это занятие-знакомство весьма забавным, тихонько засмеялись.
Варух, довольный и немного удивлённый, что дети быстро подружились, тихо хмыкнул.
"Как же хорошо, что взрослые распри не развращают сердца детей, – подумал он, наслаждаясь этой картиной. – Кентавры и дриады воюют друг с другом, когда их дети указывают верный путь – путь мира и дружбы."
- А у тебя волосы жестковатые, – заметила Заррина.
- Ага. Почти как у людских лошадей! – пояснил Сабур. Все трое уже перестали теребить друг друга за волосы. Теперь, когда между ними установилась связь, они продолжили разговор.
- Ты видел лошадей? – глаза Заррины загорелись любопытством.
- Ты видел людей? – с готовностью спросил Райл.
- Нет, лошадей я не видел, – ответил, хихикнув, юный кентавр. - Так моя мама говорит. А людей я видел только издалека.
- И какие они, эти люди? Правда, что у них уши другие и вообще не такие? – спросила Заррина.
- Правда, что они как эльфы, только бледные, и есть другие эльфы? И гномы с людьми чем-то похожи, но гномы меньше по размеру? – спросил, в свою очередь, Райл.
Сабур ответил на их вопросы, что сам знал и что слышал от сородичей. Так дети проговорили с полчаса, пока Сабура не позвал женский голос.
- Ладно, мне пора идти, – сказал жеребёнок.
- Будь осторожен, Сабур, не попадись, – напомнил Варух, – а то у тебя могут быть неприятности.
- Хорошо, до завтра! – и жеребёнок поскакал галопом туда, откуда его окликнули.
- Кагвуа, намо! – крикнул он не видимой узникам женщине.
- Ну вот, его мама домой позвала, – протянул Райл.
Тут Заррина всхлипнула:
- Я хочу к маме и к папе, – тихо сказала она – и впервые после того, как очутилась в клетке, тихонько заплакала.
Брат и сестра, обнявшись, сели на пол камеры.
- Папа нас обязательно спасёт. Вот увидишь!
- А что если он всё-таки... – и новая партия слёз вновь залила щёки девочки.
Райл уже устал уговаривать сестру и себя: он ничего не ответил, по его щеке скатилась крупная слеза. Слёзы застилали мальчику глаза.
Варух, глядя на сирот, понял, что им нужна поддержка. Он, вздохнув, принял важное для себя решение.
- Эй, – подал голос Варух. Ребята посмотрели на него. – Знаете, я знаю, что я вам никто, но я хотел бы позаботься о вас – и помогу вам сбежать и... добраться до вашего племени. Я обещаю. Хорошо? – он протянул руку сквозь прутья решётки ладонью вверх. Дети, секунду поразмыслив над выше сказанным, ринулись к решётке – и обняли сквозь неё сатира, понимая, что больше им не на кого положиться. Тот, сначала удивившись, обнял их.
- Спасибо, господин Варух! – почти шептали они.
- Тише, тшш. Просто "Варух". Всё в порядке. Потерпите только немного, я что-нибудь придумаю, – утешал их хранитель тайны. Сатир за эти два месяца заключения вдруг ощутил острое желание освободиться – никогда прежде он не желал так страстно стать свободным и освободить этих детей.
Вскоре Заррина и Райл, убаюканные мягким баритоном нового опекуна, заснули на подстилке из сена, около решётки сатира. Тот гладил детей по голове, удивляясь самому себе.
Продолжение (?): Глава 3. Решение
Глава:
Варух
Варух
читать дальше
Это становище кентавров выглядело не как обычное подобие деревеньки, с домами-навесами и несколькими часовыми у окраин – нет, оно представляло собой поселение, расположившееся между деревьев и несколькими грядами буро-жёлтых скал, с выходами из него [поселения], смотрящими в три разные стороны. На площадках, почти что на вершине скал, были построены наблюдательные посты, на каждой из которых находилось по двое-трое часовых, никак не меньше. Некоторые дома были прорублены прямо в монолитах – яркое свидетельство того, что обитатели здешнего племени вели всё-таки оседлый образ жизни. Навесы были большими и двухъярусными, имелась небольшая кузня, да ещё несколько шатров разных размеров.
В центре располагалось большое кострище, вокруг которого по вечерам собирались люди-кони, отмечая победы в боях и успехи на охоте, и травили байки и хвалились перед товарищами.
У каждого навеса и в каждом шатре имелся свой костерок – для обогрева и приготовления пищи, но Большой костёр утратил эту банальную роль. Иногда он становился алтарём для жертвоприношений: воинственные кентавры порой бросали в него своих врагов... живьём, и победно орали и хохотали, аккомпанируя воплям боли, от которых кровь стыла в жилах.
Неподалёку от Кострища, под деревьями, располагались клетки, в которые заточались пленные.
В одной из таких клеток сидел сатир. По возрасту он начал вступать в полный расцвет сил: на молодом лице уже появились морщинки-мимы, да и само лицо выглядело мужественно. Рога его ещё не были такими извитыми, как у более старших собратьев (пребывавших действительно в полном расцвете сил), но были достаточных размеров, чтобы он мог носить их с гордостью. Борода лишь редкими волосинами выступала за пределы подбородка, но сатир мог пощеголять щетинистыми усами и почти чёрными бакенбардами. В целом, лицо было весьма благородное, хоть и чуть экзотическое (особенно, если вспомнить, кем являлись его предки). Ноги были не спутаны, но связаны, поэтому на них далеко он уйти не мог, но двигаться по полу – более-менее.
Он поднял тёмно-карие, почти чёрные, глаза на приближавшегося к его клетке кентавра. Последний нёс мешок. В нём еда – сатир знал это. Он сглотнул.
- Что, голоден? – издевательски хохотнул кентавр, словно обращаясь к скотине, говоря при этом на своём языке.
Сатир пододвинулся ближе к решётке. Он не ел с самого утра, а уже стемнело – лишь огонь Большого костра плясал рыжим светом на телах зверолюдей.
Кентавр-тюремщик открыл мешок:
- Так, посмотрим, что у нас тут. Ага. Яблочки! – растягивая слова, человек-конь нарочито медленно начал шарить в мешке, и так же медленно вынул упругое яблоко, с блестящим румяным боком. Сатир не отрывал голодных глаз от яблока.
Заметив, что пленник ждёт, когда же ему дадут поесть, кентавр усмехнулся и, подняв яблоко к своему лицу, нарочито залюбовался им, став вертеть в руке, поворачивая плод то одним боком, то другим.
- Какое красивое, а? – спросил он, и, осклабившись, не торопясь, со смачным хрустом откусил кусок. По руке и по подбородку потёк сок. – Что скажешь? Хочешь яблУчко? Э? – кентавр, протянув откушенное яблоко (по сути дела почти огрызок) сатиру, дразня, поводил им в нескольких сантиметрах от лица лесного жителя. Запах свежего яблочного сока защекотал ноздри того, но он не осмелился схватить плод.
Но всё же, сдавшись, робко протянул руку сквозь прутья решётки.
- Оп! – тюремщик резко отдёрнул руку с яблоком. Сатир сдержанно убрал свою руку обратно.
Кентавр, загоготав, довольный выходкой, откусил ещё кусок. Сок от яблока снова потёк изо рта по щекам и подбородку.
- Что, думал вот так вот и получишь хавчик? Э? – говорил надсмотрщик. Сатир лишь сердито нахмурился, и, стиснув пальцами прутья решётки до побеления костяшек, гневно уставился большими глазами на поработителя.
- Хе... хе-хе-хе! Гы-гы-гы-гы! – такова была реакция на этот жест. Затем кентавр как бы невзначай бросил взгляд на мешок и наигранно удивился: – У! Тут ещё и окорок есть! Да ты только посмотри! Какая вкуснотень! Ммм!..
Сатир молчал.
Кентавр случайно заметил, что в руке от яблока остался лишь жалкий огрызок.
- А, ты вроде это хотел? На! – надсмотрщик швырнул огрызок на пол камеры сквозь прутья. Амбал, как только огрызок ударился об пол, гоготнув, прибавил:
- Приятного аппетита.
Сатир лишь проследил глазами за огрызком, затем снова перевёл их на амбала и стал сверлить того взглядом.
Уголки губ тюремщика опустились, в итоге конелюд, сорвавшись, заорал:
- ТЫ БУДЕШЬ УЖЕ ГОВОРИТЬ, МРАЗЬ?!!! Я КОГО СПРАШИВАЮ?!!!
Сатир лишь спокойно, чуть свысока глядел на "собеседника": судя по всему, эти нападки для него были обычной процедурой.
- Учти, твоё молчание тебе дорого обойдётся!! – пригрозил кентавр. – Я знаю, что ты можешь говорить по-нашему!
На лице пленника не дрогнул ни один мускул. Мало того: на лице царило холодное спокойствие, подтверждающее последние слова тюремщика. Это разозлило надсмотрщика ещё больше. Он молниеносно просунул руку между прутьев клетки – и, схватив за горло сатира, притянул его к себе и потребовал, чуть не брызжа слюной:
- Ну?! Говори же, где вы их прячете??!
Всё то же выражение лица английского лорда – и ни слова в ответ.
- Ах ты... – кентавр уже приготовился другой рукой набить партизану морду и переломать все кости, как его окликнули:
- Сигим!!!
Кентавр повернул голову, желая узнать, кто осмелился его прервать – и гнев на лице сменился страхом.
- Отпусти его, – сказал другой кентавр. Тюремщик не рискнул возразить. - Помни, что он мне нужен живым. И дай ему поесть уже, – и удалился.
- А... я... Да, Моррон, глава, – запоздало откликнулся Сигим, устыдившись. Затем вытряхнул содержимое мешка в клетку:
- На, жри, гад! – и ссутулившись, ушёл догонять Моррона, чертыхаясь про себя.
- Почему ты не дал поколотить его хорошенько? – спросил Сигим жеребца, как только догнал его. – Оторванный рог или пара сломанных рёбер быстро развязали бы ему язык!
- Ты не знаешь это племя, Сигим: оно в корне отличается от всего народа. Эти сатиры будут охранять свои артефакты до гроба, и если потребуется молчать – они не произнесут ни единого слова, хоть ты их в котёл с горячим маслом окунай.
Это что по поводу пыток. Но что касается долгого заточения без единого собеседника – мы не знаем насколько они терпеливы в этом плане. Поэтому что нам остаётся, так это кормить его досыта, но минимум общения и понимания: он точно тронется умом и начнёт сам с собой разговаривать. Того гляди, и выболтает ненароком что.
- Но этот козлорогий здесь уже месяца два как сидит! На сумасшедшего он стал похожим настолько же, насколько кодо похож на гарпию! Да и жрёт наши харчи задаром, сволочь эдакая. Тьфу! И где результат?
- Результат будет. Просто необходимо придерживаться нескольких правил. Во-первых, не разговаривать с ним и как можно больше игнорировать. И, во-вторых, терпение, Сигим: прошло ещё слишком мало времени.
- Мало времени...?!
- Ещё раз повторяю: терпение. Кто умеет ждать получит всё.
- Ну ладно, Моррон, – сказал Сигим в итоге, – я сделаю как ты скажешь.
Сатир подождал, пока Сигим и Моррон не скроются из виду (разговора он не слышал) – и тут же набросился на еду.
Он жадно за секунды схрумкал яблоко, брызжа соком во все стороны. Затем схватил жареный, ещё не успевший как следует остыть, окорок, вонзил в него зубы – и, оторвав мягкий, сочный кусок, из краёв которого торчали нити волокон, укусил окорок ещё раз, на сей раз сильнее и пошире открыв рот, чтобы откусить побольше.
В это время вернулся отряд. Сатир повернул голову, жуя – и, отложив окорок, придвинулся вплотную к прутьям клетки: когда накануне боевой табун уходил "на промысел", его численность насчитывала порядком двадцать четыре жеребца, никак не меньше, а сейчас из этих двадцати четырёх вернулись лишь шестеро... Но не с пустыми руками.
Их вышли встречать сородичи. Обнаружив, в каком количестве вернулся отряд, одни молча отошли, другие издали такие отборные ругательства, что впору было бы занести их в коллекцию таковых.
- Мы потерпели поражение – сказал один из амбалов товарищам, словно пытаясь задобрить их, - Но всё-таки наша война не проиграна: мы прихватили с собой кое-что, – он запустил ручищу в мешок – и выудил оттуда связанных вместе двух детёнышей дриад.
Глаза сатира расширились от удивления.
- Хэй, кванд'уло мигя алаш!!! – закричал мальчик на родном языке.
"Эй, а ну отпустите нас!!!" – молча перевёл для себя сатир.
Мальчишка состроил гневную гримасу, и попытался высвободиться, но верёвки были слишком тугими.
- Таатоп!!! – по щекам девочки текли слёзы.
В ответ на это кентавры загоготали.
- Ха! Зови, зови своего папочку, только он вам не поможет: откинул копыта твой батя! – крикнул амбал оленятам. Два разных лица: гневное – у мальчугана, испуганное – у девочки.
- Игиват унд-шакх мат'хи лу наклах су-лун!! – выкрикнул малец в лицо пленителю.
Сатир довольно хмыкнул про себя: мальчонка выразил всё, что думает о матери амбала.
Девочка (судя по всему его сестра) испуганно оглянулась на сопленника, затем перевела испуганный взгляд на кентавра: что-то сейчас будет? Последний, задумавшись на несколько секунд над смыслом услышанного, одобрительно хмыкнул.
- Хе, а парень-то знает крепкое словцо... Да?
Мальчик плюнул в лицо обидчику, показав ещё и этим жестом, что он думает о самом жеребце.
Тот усердным мазком ладони стёр слюну со своего лица, и продолжил, на сей раз без улыбки, чуть растягивая слова:
- Но тем не менее эти детёныши могут стать либо отличной приманкой, либо предметом шантажа, – конь швырнул детей в руки Сигима. Тот ловко поймал. – В клетку их. Только не забудь развязать.
Изрядно уставшие, добытчики разошлись отдыхать. Сигим понёс малышей к клеткам.
Сатир-узник, придвинув к стене свой обед, закрыл его, сам спрятавшись в тень, и стал ждать, когда новые пленники окажутся за решёткой.
Когда Сигим разматывал оленят, они стали брыкаться, пытаясь лягнуть его, но он умелым движением схватил их (так и хочется сказать "за шкирку"
– и, сунув в клетку, смежную с клеткой узника с двухмесячным стажем, быстро закрыл её.- Ну вот. Располагайтесь и будьте как дома: теперь эта камера станет вам родным домом на ближайшие дцать лет. У-ха-ха-ха-ха! – тюремщик, довольный правдивой шуткой, удалился, хохоча над ней. – Ну надо же, как сказал: "на дцать лет"! Ха-ха-ха! Повезёт им, если несколько месяцев протянут! Ха-ха-ха!..
Райл (а это был несомненно он) провожал надсмотрщика гневным взглядом, плотно сжав губы, пока хохот кентавра не затих в отдалении.
Затем он повернулся к сестре. Заррина сидела на полу у стенки. По её щекам всё ещё текли слёзы.
- Папа... он... – всхлипывала малышка.
- Я не верю, что папа погиб, – упрямо ответил Райл, но он пытался убедить себя в правоте собственных слов. – А сейчас нужно подумать, как нам сбежать.
- Сбежать? – донеслось из соседней клетки.
Заррина от неожиданности вскочила на ноги и спряталась за братом. Райл сжал кулаки, готовый защитить себя и сестру.
- Кто там? – спросил он. – Покажись!
Тёмный силуэт, сидевший к ним спиной, тихонько засмеялся:
- Боитесь. Глупо бояться меня, – силуэт, развернувшись, придвинулся к смежной решётке, выйдя в свет. Узник внимательно посмотрел на ребят выразительными от природы глазами. Как следует рассмотрев их, он усмехнулся.
- Сатир? – настороженно спросил Райл: всем известно, что это весьма непредсказуемые создания, но этот не вызывал недоверия – скорее наоборот, но осторожность никогда не бывает лишней...
- Меня зовут Варух, – представился партизан. В голосе не было "мекающих" звуков. Чтобы показать детям, что он не враг, он рукой выкатил им по крупному яблоку. Юные дриады сначала удивлённо посмотрели на гостинцы, затем перевели не менее недоумённый взгляд на соседа. Тот в ответ на это приветливо усмехнулся: – Я всего лишь такой же пленник, как и вы. Только меня схватили как пленного... хмм... воина, а вы... вы – невинные жертвы. Ешьте, – кивнул сатир на гостинцы.
Дети не спешили отведать угощение: стараясь вести себя осторожно, они с подозрением поглядывали на плоды, не смотря на то, что сами невольно сглотнули при виде румяных яблок.
- Вы, сатиры... Вы связались с тёмными силами, - отказалась от подарка Заррина, с усилием оторвав взгляд от еды и подняв его на соседа по камере.
- Вы отступники. С чего это мы должны вам верить? - закончил мысль сестры Райл.
Уголки губ сатира опустились.
- Вы самолично встречали сатиров? - спросил он.
Ребята замотали головами:
- Нет. Но нам рассказывали...
- Тогда скажу вам, что ваши выводы преждевременны, - резко оборвал их Варух. Затем он продолжил:
- Вам рассказывали родители и другие про нас. Да, не буду отрицать: доля правды здесь есть, и приличная. Но не все сатиры такие. Мы так же, как и наги с Эльфами Крови, произошли от кэлдореев, от Высокорожденных, что вспоминаю с позором. Первым сатиром стал кэлдорей Ксавиус. Он прогневил Мулфуриона Ярость Бури - и тот убил его в первый раз. Но титан Саргерас оживил Ксавиуса, сделав его сатиром. К тому же он дал ещё способность Ксавиусу превращать других кэлдореев в подобных ему. Их Ксавиус решил обучить Тёмному искусству, но некоторые не желали обучаться, но хотели стать едиными с природой - и поэтому сбежали. Опасаясь гнева Первосатира, они скрывались под сенью Ашенвальского леса, объединяясь в небольшие кланы. Со временем одни кланы выросли, другие - нет, а третьи, найденные последователями Ксавиуса, вовсе вымерли. Но выжившие кланы стали изучать природу. Со временем мы стали духами лесов, их стражами и демонами. Мы стали олицетворением той дикости, той свободы, которой дышал Ашенваль. Мой народ был частью леса, частью матери-природы, почти таким же образом, как и вы, дриады. Но за десять тысяч лет потоки энергий изменились, балланс нарушился: снова пришли демоны из Чернот иных миров и междумирьев. Эти создания сеяли ужас и разрушение. Демоны Хаоса обещали моему народу новые возможности. Многие сатиры, соблазнённые властью, приняли дар... Но тем самым отдали свои души Хаосу: они забыли, что должны защищать лес от таких, как демоны и отступники...
Кстати о последних. Одной из самых ярких личностей был Иллидан Ярость Бури. Наверное, вы слышали о нём.
- Да, он кэлдорей, - ответил Райл. - После побега из тюрьмы он нашёл какой-то там череп и сам стал демоном. Потом его ранил этот... Король Лич, кажется. И что?
- Череп Гул'дана, который охранял вымерший, благодаря Иллидану, клан Стражей Черепа... Он раньше назывался кланом Тонкого Рога; и серьёзно ранил Иллидана тёмный рыцарь Артас, который впоследствии стал Королём Личем... - поправил Варух. - В общем, ещё много чего случилось после.
- Что случилось? - глаза у ребят загорелись: так им хотелось послушать ещё и про Артаса. - И причём тут Иллидан?
- Про Артаса не сейчас: долго рассказывать. А Иллидан сначала воевал против сатиров-Отступников, а потом воспользовался ими - и теми немногими, что отказались вступать в сделку с демонами Хаоса - в своих интересах. Но я родом из тех немногих племён, что не приняли способности. И... я здесь.
- А из какого вы клана? - спросил Райл.
- Я родом из одного из самых древних кланов, что смогли выжить с самого начала гонений, ещё при Ксавиусе. Мой клан назвался Хранители Источника.
- А какой источник вы охраняете? - поинтересовалась Заррина, часто-часто захлопав ресницами.
- Обычный. Там, где живёт мой клан. Отец мне рассказывал, что когда-то на нас напали приспешники Ксавиуса, и мой клан пытался отстоять водяной источник от осквернения. Вот.
Дети задумались, делая про себя выводы. Затем они снова глянули на яблоки.
Варух усмехнулся:
- Не отравлено. Ешьте смелее, не бойтесь. Не схвачу.
Ребята задумчиво переглянулись - и тут же схватили по яблоку и начали смачно их есть. Глядя, как близнецы за обе щеки уплетают плоды, партизан тихонько захихикал:
- Вот. Так-то лучше.
Заррина, съев своё яблоко, облизала каждый палец сначала на левой, потом на правой руке. По её мордашке расползлась сытая, довольная улыбка.
- Спасибо, господин Варух, - сказала девочка.
- Да что там!
- Да, спасибо. А вас за что схватили? – спросил Райл.
- Нуу... – сатир почесал в затылке, думая, как лучше ответить. – За то, что я молчу.
- Молчите? – наивно удивилась Заррина, Райл состроил недоумённую мину. – Как это? Разве нужно брать в плен лишь за то, что вы молчите?
Варух грустно усмехнулся:
- Как видите – да. В плен за молчание берут тогда, когда молчат о чём-то важном.
- И это важное не должны узнать враги? – догадался Райл.
- Верно, – кивнул сатир. Взгляд Райла перевёлся на ноги соседа, связанные верёвкой, наподобие цепи с кандалами.
- Вы не можете убежать. А развязать пробовали? – спросил оленёнок.
- Вам больно? – Заррина была очень заботливой девочкой.
- Нет, не очень, но двигаться всё равно неудобно. А развязать – толку нет: бежать некуда, а Сигим заметит – снова свяжет, так что...
- Сигим, кто это? Тот верзила, что нас сюда притащил, в эту клетку? – перебив Варуха, спросил Райл.
- Да, он смотритель. Он приносит еду и привносит хоть какое-то разнообразие в моё, скажем так, существование: сидеть здесь в полном одиночестве, мягко говоря, скучновато. А так - развлекалочка мне обеспечена.
Немного помолчали.
- Меня зовут Райл, – сказал мальчик: он уже окончательно убедился, что сатир не враг.
- А меня Заррина! – с готовностью откликнулась сестричка.
- Что ж, Райл и Заррина, рад с вами познакомиться, – ответил Варух.
В тени от шатров к ним приблизился маленький силуэт – и вышел к клеткам. Все трое подняли головы. Это был мальчик-кентавр, едва старше Райла и Заррины. Лицо его имело резковатые, но не грубые, красивые черты. Лошадиное тело было бурой, почти вороной масти, а короткие, почти такого же цвета, чуть отпущенные, волосы были растрёпаны, несколько длинноватых прядей были украшены цветными бусинами. Жеребёнок с нескрываемым любопытством начал разглядывать рыже-жёлтыми глазами новых пленников, словно зверят в зоопарке. Брат и сестра нахмурились.
- О, это Сабур, сын Моры, – ответил Варух. – Ещё одно моё разнообразие. Не бойтесь. Он ещё не успел огрубеть настолько, насколько огрубели остальные жеребцы. И он не каннибал.
Жеребёнок сказал что-то. Варух что-то объяснил юному созданию по ту сторону решётки на его родном языке.
- Хэро? – протянув первую гласную, недоверчиво переспросил кентаврёнок.
- Угум, – кивнул сатир. Мальчишка снова повернул голову к Райлу с Зарриной и снова уставился во все глаза. Он ничуть не боялся незнакомцев и явно не стремился посмеяться над ними: ему было просто любопытно узнать, что это за существа – тем более, детёныши.
- Что он сказал? – спросил Райл.
- Что никогда не видел дриад вживую, – ответил Варух.
- Ого! – сказал Сабур на дарнасском, чуть каверкая слова с непривычки (но судя по всему, этому языку кентавров учат с детства), и указал на Райла: – Эй, а говорят, что у самцов рога! А у тебя их нет!
- Ага. А говорят, что у кентавров, если не обстригать, хвосты длинные – а у тебя нет, - парировал Райл, умудрившись вместе с тем ответить на вопрос.
Один - один.
Жеребёнок, посмотрев на свой хвостик, грустно помахал им.
- Хмм, да, у меня такой... пока ещё, – как дикарёнок Сабур начал разглядывать брата и сестру, подойдя поближе к клетке. – А почему у вас волосы…? – вместо того, чтоб договорить, он сделал неопределённый жест вокруг своей головы.
- С растениями? – закончила фразу Заррина, взяв пальцами прядь своих волос. – Не знаю. У Райла тоже такие же. У всех дриад так.
- А можно потрогать? – попросил Сабур.
Юные дриады задумались.
- Можно. Только не тяни, – после недолгой паузы уступила Заррина. Райл её молча поддержал.
Брат и сестра не чувствовали опасности: они понимали, что детёныш кентавра не хочет быть им врагом – поэтому, подойдя к решётке, они чуть наклонили свои головы, чтобы Сабур мог пощупать их. Ребят разобрало любопытство – и они тоже начали трогать волосы юного кентавра и прядки с бусинами. Все трое через некоторое время, посчитав это занятие-знакомство весьма забавным, тихонько засмеялись.
Варух, довольный и немного удивлённый, что дети быстро подружились, тихо хмыкнул.
"Как же хорошо, что взрослые распри не развращают сердца детей, – подумал он, наслаждаясь этой картиной. – Кентавры и дриады воюют друг с другом, когда их дети указывают верный путь – путь мира и дружбы."
- А у тебя волосы жестковатые, – заметила Заррина.
- Ага. Почти как у людских лошадей! – пояснил Сабур. Все трое уже перестали теребить друг друга за волосы. Теперь, когда между ними установилась связь, они продолжили разговор.
- Ты видел лошадей? – глаза Заррины загорелись любопытством.
- Ты видел людей? – с готовностью спросил Райл.
- Нет, лошадей я не видел, – ответил, хихикнув, юный кентавр. - Так моя мама говорит. А людей я видел только издалека.
- И какие они, эти люди? Правда, что у них уши другие и вообще не такие? – спросила Заррина.
- Правда, что они как эльфы, только бледные, и есть другие эльфы? И гномы с людьми чем-то похожи, но гномы меньше по размеру? – спросил, в свою очередь, Райл.
Сабур ответил на их вопросы, что сам знал и что слышал от сородичей. Так дети проговорили с полчаса, пока Сабура не позвал женский голос.
- Ладно, мне пора идти, – сказал жеребёнок.
- Будь осторожен, Сабур, не попадись, – напомнил Варух, – а то у тебя могут быть неприятности.
- Хорошо, до завтра! – и жеребёнок поскакал галопом туда, откуда его окликнули.
- Кагвуа, намо! – крикнул он не видимой узникам женщине.
- Ну вот, его мама домой позвала, – протянул Райл.
Тут Заррина всхлипнула:
- Я хочу к маме и к папе, – тихо сказала она – и впервые после того, как очутилась в клетке, тихонько заплакала.
Брат и сестра, обнявшись, сели на пол камеры.
- Папа нас обязательно спасёт. Вот увидишь!
- А что если он всё-таки... – и новая партия слёз вновь залила щёки девочки.
Райл уже устал уговаривать сестру и себя: он ничего не ответил, по его щеке скатилась крупная слеза. Слёзы застилали мальчику глаза.
Варух, глядя на сирот, понял, что им нужна поддержка. Он, вздохнув, принял важное для себя решение.
- Эй, – подал голос Варух. Ребята посмотрели на него. – Знаете, я знаю, что я вам никто, но я хотел бы позаботься о вас – и помогу вам сбежать и... добраться до вашего племени. Я обещаю. Хорошо? – он протянул руку сквозь прутья решётки ладонью вверх. Дети, секунду поразмыслив над выше сказанным, ринулись к решётке – и обняли сквозь неё сатира, понимая, что больше им не на кого положиться. Тот, сначала удивившись, обнял их.
- Спасибо, господин Варух! – почти шептали они.
- Тише, тшш. Просто "Варух". Всё в порядке. Потерпите только немного, я что-нибудь придумаю, – утешал их хранитель тайны. Сатир за эти два месяца заключения вдруг ощутил острое желание освободиться – никогда прежде он не желал так страстно стать свободным и освободить этих детей.
Вскоре Заррина и Райл, убаюканные мягким баритоном нового опекуна, заснули на подстилке из сена, около решётки сатира. Тот гладил детей по голове, удивляясь самому себе.
@темы: "Бред отчаянного философа...", Кю!, У,зверюга!, Ужоснах, Фанфикшен