Джентльмены в работах Стивенсона.

[тот, кто выбрал путь сомнений]

К вопросу о джентльменах

Итак, предстоит кульминация Войны за наследство Флинта – историческая битва при блокгаузе.
[...]
Штурм блокгауза – событие архиважное и требует пристального внимания и тщательного исследования.
Но мы повременим.

Остановимся. Переведем дух. Отдохнем от грохота мушкетов, пистолетов и пушки, от калейдоскопа приключений, стремительно сменяющих друг друга.
Поговорим о несколько отвлеченных вещах… Об английских джентльменах и их отображении в творчестве Роберта Льюиса Стивенсона.

* * *

Пока мы дотошно и скрупулезно ищем ответы на многочисленные вопросы, возникающие при чтении "Острова Сокровищ" – наше объективное исследование, в свою очередь, способно вызвать ряд вопросов.
Например, такой: действительно ли все наши логические построения так объективны? Какие-то уж очень неприглядные образы выступают под снимаемыми слоями краски… Совсем не похожие на истинных героев Стивенсона, исправно служивших многим поколениям юных читателей образцами мужества, чести и благородства.
Нет ли в наших выкладках преднамеренного очернения? Ради дешевой сенсационности, ради желания привлечь к себе внимание подобно андерсеновскому глупому мальчишке, крикнув: "А король-то голый!" В смысле: "А джентльмены-то прохиндеи и убийцы!"
Может быть, никакого второго (и третьего, и четвертого) смыслового слоя Стивенсон в свой роман не закладывал? Написал незамысловатую историю для юношества, а мы занимается тем, что выдергиваем из контекста случайные обмолвки, непреднамеренные ошибки мэтра, – и выстраиваем на их основе свои злонамеренные спекуляции?
Обвинения серьезные, и кто-нибудь их непременно озвучит, раньше или позже.
Поэтому лучше ответить заранее.

* * *

Для начала контрвопрос: а почему, собственно, якобы случайные обмолвки и ошибки Стивенсона складываются так идеально, дополняя друг друга, словно элементы мозаики-пазла? И почему картина в результате получается столь логичная и законченная?
Всё познается в сравнении.
Давайте для сравнения бросим беглый взгляд на творчество другого классика жанра, Рафаэля Сабатини.
Сравнение более чем корректное. Сабатини – младший современник Стивенсона (мэтр умер, когда юному Рафаэлю было девятнадцать). Оба творили поначалу в Англии и на английском языке, но оба не англичане – один шотландец, другой натурализованный итальянец. Оба, получив известность, жили и работали за границей, там же и скончались. Оба, наконец, писали про пиратов.
Итак, Сабатини… Герои у него – тоже лучший пример для молодежи. Вспомним самого известного, капитана Блада: красив, элегантен, отважен, честен, умен, образован, хорошо воспитан, верен в любви, благородство – зашкаливает… Короче говоря, Питер Блад – ум, честь и совесть эпохи колониального раздела мира.
Непонятностей и нестыковок в книгах Сабатини о капитане Бладе очень много. Недопустимо много. Торчат из текста они гораздо сильнее, чем в романе Стивенсона – там надо внимательно вчитываться, а тут странности сами бросаются в глаза.
Например, "Арабелла", корабль Блада, дает залп всем бортом, двадцать пушек выпалили разом по вражескому судну… Фокус в том, что на борту в тот момент всего десять человек. Можно еще представить десять канониров, этак раскорячившихся, широко раскинувших руки – дабы бабахнуть из двух пушек одновременно. Но кто тогда работал с парусами? Кто следил за противником и отдал команду на залп? У штурвала стоял кто? Да-да, не изумляйтесь, именно у штурвала, хотя Блад плавал по морям в семнадцатом веке. Но его подчиненные регулярно стоят у штурвала, изобретенного в следующем столетии. (На "Испаньоле", кстати, штурвала не было, кораблем управляли посредством румпеля, что вполне логично и достоверно).
Еще пример: Блад волею судьбы оказывается на корабле своих заклятых врагов, испанцев. Выдает себя за голландца, благо язык знает, – и в результате путешествует не в кандалах и не в трюме, куда попал бы любой англичанин. Живет как белый человек, в каюте, столовается с испанскими офицерами… И как-то после ужина офицеры и Питер Блад вместе с ними, что называется, злоупотребили. Вернее, только начали злоупотреблять, когда Блад вдруг заявил: он, дескать, ирландец, происходит из нации великих выпивох, и перепьет здесь любого! Забыл капитан, что по легенде он из Голландии. И Сабатини забыл, поскольку не отметил для читателей ошибку персонажа. А испанцы? Им и вовсе наплевать: голландец, ирландец, какая нахрен разница, был бы человек хороший, давайте лучше выпьем! За ирландца с приметами Блада, к слову, испанским адмиралом неплохая награда была назначена, восемьдесят тысяч золотом…
Такие ошибки и неточности идут у Сабатини густым потоком, особенно в книгах-сиквелах про Блада. Там вообще творятся вещи чудесные: давно потопленная "Арабелла" вновь плавает по морям, и Блад вновь ей командует (бросив, очевидно, и возлюбленную, и пост губернатора Ямайки), его соратник, гугенот Ибервиль, оборачивается каким-то чудом истово верующим католиком и т. д. и т. п.
Но вот в чем проблема: как над этими странностями ни размышляй, никакой связи между ними не просматривается. Один странный момент можно объяснить так, другой этак, – но общая картина не появляется. Нельзя сделать вывод о какой-то тайной стороне жизни капитана Блада, которую автор прямо упоминать не желает, но дает достаточно намеков вдумчивому читателю.
Вывод возникает другой: плохим писателем был Рафаэль Сабатини, уж извините. Гнал свои тексты, не задумываясь о смысле и достоверности. Совсем как какой-нибудь наш автор фэнтези, молодой и талантливый.
У Стивенсона таких проколов нет, румпель штурвалом он никогда не назовет. Мы уже не раз отмечали, что практически все ляпы – результат небрежности переводчиков, незнания ими материальной части.
А если уж в тексте Стивенсона что-то настораживает своей нелогичностью – объяснение всегда находится и идеально стыкуется со вторым смысловым слоем. Это у Сабатини глупые ошибки, а у Стивенсона – сигналы читателю: включи-ка мозг, задумайся, о чем тебе хотел сказать автор.

* * *

Наше исследование могут упрекнуть в излишней въедливости, во внимании к мелочам, которыми вполне можно пренебречь… Ну какая разница, в самом деле, когда восходит и заходит солнце на далеком острове в Атлантическом океане? Или сколько времени шло письмо в восемнадцатом веке от Бристоля до Лондона? Разве это главное в литературном произведении?
Действительно, мелкие детали и детальки – не самое главное в повести или романе. Но факт в том, что одни писатели обращают внимание на достоверность даже в мелочах, а другие относятся к достоверности наплевательски, как Рафаэль Сабатини.
Вот что думал по этому поводу сам Роберт Льюис Стивенсон:
"Писатель должен знать свою округу – будь она настоящей или вымышленной – как свои пять пальцев; расстояния, деления компаса, сторону, где восходит солнце, поведение луны – все должно быть безупречно. А сколько хлопот с одной луной! Я уж раз сел в лужу из-за луны в „Принце Отто“ и, после того как мне указали мою оплошность, в виде предосторожности взял себе за правило никогда не писать без лунного календаря, что и другим советую.
Имея календарь, карту местности и план каждого дома – на бумаге ли или четко и подробно удержанный в уме, – можно надеяться, что избежишь хотя бы самых грубых ошибок. С раскрытой картой перед глазами едва ли разрешишь солнцу сесть на востоке, как это происходит в „Антикварии“. Имея под рукой календарь, не позволишь двум всадникам, которые скачут с важным поручением, потратить шесть суток (с трех часов ночи в понедельник до поздней ночи в субботу) на путь длиною, скажем, в девяносто или сто миль, а потом еще до истечения недели и все на тех же скакунах проделать пятьдесят миль за день, как о том пространно повествуется в неподражаемом романе „Роб Рой“…"
Позиция мэтра абсолютна ясна и в комментариях не нуждается.
Приведенный выше отрывок взят из статьи Стивенсона "Моя первая книга: Остров Сокровищ". Название не должно вводить в заблуждение – дилетантом, впервые взявшимся за перо, Стивенсон не был. Вновь проблема в не совсем корректном переводе – "Остров Сокровищ" не первая книга писателя, а первый художественный роман.
Любой желающий может заглянуть в библиографию Стивенсона и убедиться: его первая книга, "Пентландское восстание", вышла из печати в 1866 году, за семнадцать лет до "Острова". И другие книги выходили в последующие годы, так что назвать автора начинающим язык не поворачивается…
Вполне зрелый писатель. И крайне внимательный к мелочам.

* * *

В морском деле Стивенсон, кстати, дилетантом тоже не был – чем отличается оснастка шхуны и брига, знал прекрасно. Много ходил по морю на шхунах, в том числе и до написания "Острова" – на шхуне "Цапля" в 1874 году.
Но вот иллюстраторы романа рисовали несчастную шхуну "Испаньолу" кто во что горазд. Например, на рисунках Генри Брока (воспроизведенных в нашем классическом детгизовском издании и во многих переизданиях) шхуна оснащена как шхуна, но мачт почему-то всего две… Но француз Жорж Руа, автор самых первых иллюстраций, далеко переплюнул английского коллегу, – на его гравюрах "Испаньола" не пойми с какого перепугу обернулась бригом с прямыми парусами. (Стивенсон был крайне недоволен, но сделать ничего не смог; решительно ничто не изменилось за век с лишним в отношении издателей к авторам, увы…) Однако всех перещеголял художник С. Рудаков – наш, лениздатовский. Изобразил "Испаньолу" в виде галеона – трехмачтового, с прямыми парусами.

* * *

Запомним раз и навсегда: в тексты иллюстрируемых произведений художники не вчитываются.
На этот факт мы обратили внимание не просто так.
Дело в том, что многие издания "Острова Сокровищ" сопровождаются картой острова. И некоторые исследователи, пытавшиеся до нас реконструировать истинный смысл происходивших на Острове Сокровищ событий, этой картой по наивности своей пользовались… И для датировки событий, и для привязки к местности приключений героев.
Карта существует в двух канонических вариантах, и на одном из них имеется точная дата передачи карты капитаном Флинтом штурману Билли Бонсу: июль 1754 года.
Казалось бы, отличная зацепка, коренным образом опровергающуя нашу датировку, – Стивенсон сам писал в воспоминаниях, что карта острова появилась на свет даже раньше, чем текст романа. Нарисовал писатель карту далекого острова, чтобы позабавить пасынка, потом стал сочинять приключенческие истории, происходившие на острове…
Но та ли это карта?
Судя по всему, нет. Первое издание (журнальное) "Острова Сокровищ" никаких карт в качестве приложения не имело. Второе издание (книжное) – аналогично. И карта, и дата появились в первом заграничном, переводном издании. В немецком, если быть точным.

* * *

Послужил ли основой для немецких иллюстраторов набросок Стивенсона? Вполне возможно, издание прижизненное… Но надпись с датой – явная самодеятельность художников. Дата слишком явно противоречит многим деталям текста, но дело даже не в том. Она противоречит самому духу мемуара Хокинса. Зачем старательно избегать любой временной конкретики, зачем вымарывать две последние цифры в дате 17..? Чтобы потом свести на нет все усилия и дать нам отличную точку отсчета, позволяющую восстановить всю хронологию?

Второй вариант карты (отечественного происхождения, судя по надписям на русском) тоже украшен датой: октябрь 1750 года, – но к какому событию она относится, не указано, и оснований принимать ее во внимание еще меньше.
Естественно, что пытаться понять с помощью этих карт передвижения героев по острову – занятие абсолютно бессмысленное. С тем же успехом можно строить теории о том, каким образом шхуна "Испаньола" превращалась то в бриг, то в галеон.
Поэтому объявим все иллюстрации апокрифами и в нашем анализе будем основываться лишь на каноническом тексте. А в нем, кстати, карта описана весьма подробно – и о "передаточной" надписи с датой нет ни слова.

* * *

Что же касается английских джентльменов, призванных служить примером для молодежи…
Дело в том, что Стивенсон не англичанин. Он шотландец, и отношение к английским джентльменам у него специфичное.
Вспомним других персонажей мэтра, которых можно отнести к категории джентльменов.
Доктор Джекил – благопристойный викторианский врач-джентльмен, но под благородной внешность скрывается гнусный обезьяноподобный мистер Хайд.
В "Новых арабских сказках" (благодаря телеверсии более известных как "Приключения принца Флоризеля") главный герой исследует целую галерею джентльменов, препарирует их, словно острым скальпелем, – и везде под джентльменскими личинами одно и то же: гнусь и мерзость…
А ведь это все викторианские джентльмены, сущие вегетарианцы в сравнении с джентльменами восемнадцатого века, – создававшими громадную империю, сплачивавшими ее железом и кровью, не чистоплюйничая и в средствах не стесняясь. И занимаясь при том вещами, совершенно с нашей точки зрения аморальными.
Вспомним упоминавшегося на этих страницах капитана Макрэ, персонажа документальной книги Даниэля Дефо о пиратах. Макрэ попал в плен к пиратам Ингленда и спасся благодаря заступничеству одноногого здоровяка, обвешанного пистолетами (прообраза Джона Сильвера). В результате с Макрэ обошлись более чем мягко: вернули не только корабль, хоть и сильно потрепанный в бою, но даже большую часть груза. И отпустили. Он доброго отношения не оценил: едва вернувшись в порт, тут же организовал и возглавил хорошо вооруженную карательную экспедицию против пиратов.
Из-за Макрэ, собственно, Ингленд и был низложен, за то, что отпустил такого матерого врага. А карьера Макрэ пошла в гору, он был назначен губернатором Мадраса и за пять лет трудов в этой должности приобрел 800 000 фунтов стерлингов. При жалованье пятьсот фунтов в год… Такой вот капитан и джентльмен. Английский дворянин восемнадцатого века.
Стивенсон при написании "Острова Сокровищ" во многом опирался на "Историю пиратов" Дефо, это видно из простого сравнения фактологии. И джентльмены в романе вполне соответствуют реальным героям эпохи, тому же капитану Макрэ. Но…
Но времена пришли другие. Времена победившего лицемерия – британские джентльмены занимались в колониях тем же, что и век назад – но назвать кошку кошкой уже стеснялись. Книгу с реальными портретами джентльменов восемнадцатого века никто бы в викторианскую эпоху не опубликовал.
Так и появился на свет код Стивенсона, позволяющий вычленить из незамысловатой юношеской истории истинное отношение автора-шотландца к английским джентльменам.
Но ведь Ливси в нашей версии – шотландец? Его-то за что так?
А как именно? Доктору Ливси автор весьма симпатизирует… Мятежник-якобит? – так это в глазах шотландца Стивенсона недостатком не является. У него и в других романах появляются вполне симпатичные якобиты. А вот к сквайру Трелони безжалостны оба – и Стивенсон, и доктор Ливси.
Кстати, говоря о том, что он якобы служил в войсках герцога Кумберлендского, Ливси именует своего якобы начальника полным титулом Его Королевское Высочество принц Кумберлендский (в переводе титул утерян). Горькую иронию этих слов в устах шотландца не понять, не зная хотя бы в кратких чертах биографию принца и герцога…
Итак, господин Кумберлендский, он же Камберлендский и Кемберлендский в разных написаниях. Принц, сын Георга Второго. Полководец, причем крайне неудачливый. Принц был бит под Фонтенуа, проиграл другие битвы Войны за австрийское наследство. На полях сражений Семилетней войны тоже не победил ни разу.
Единственная баталия, в котором ему удалось отличиться – битва при Куллодене 16 апреля 1746 года. Битва с шотландскими якобитами Молодого Претендента, Карла Эдуарда Стюарта…
Герцог Кумберлендский победил в этой битве, воспользовавшись более чем двукратным превосходством в личном составе и подавляющим в количестве артиллерии. И на радостях приказал перебить пленных, в том числе раненых, – чем заслужил прозвища "мясник" и "палач Шотландии".
После того искореняли и усмиряли мятеж с размахом. Вешали ускользнувших с поля боя, сжигали селения, уничтожали скот, заподозренных в сочувствии сотнями ссылали за океан, на Барбадос… Шотландцам запретили носить палаши, и хранить запретили. Не разрешали надевать килты и вообще любую национальную одежду с цветами кланов. Даже волынки запретили…
Резня при Куллодене и всё, что за ней последовало, – страшная, долго кровоточившая рана в англо-шотландских отношениях. Она и сейчас не позабыта, а уж во времена Стивенсона тем более.
Так что доктор Ливси, боровшийся против мясника и палача Шотландии Кумберленда, никак не мог быть для Стивенсона изменником… А вот "канонический" Ливси, служивший под командой мясника… О таком факте в биографии симпатичного персонажа автор-шотландец просто не стал бы упоминать. Эпоха полна войн и сражений, недолго подобрать для биографии героя битву, никак не связанную с именем герцога Кумберлендского.
Хотя отрицательными чертами доктор и наделен, большая авторская симпатия к нему хорошо ощущается. Ну так и Джон Сильвер не ангел с белыми крыльями. Однако и ему автор симпатизирует… Любил Р. Л. Стивенсон своих персонажей, что уж скрывать.
А к персонажам-шотландцам испытывал особую слабость.

* * *

Мы уже не раз вспоминали "Владетеля Баллантре" – самый глубокий, самый трагичный и пронзительный роман Стивенсона.
Центральная аллегория там проста: два главных персонажа, два абсолютно непохожих друг на друга брата символизируют Англию и Шотландию.
"Правильный" брат, лорд Генри – символизирующий Англию – все делает как надо. Он и в гражданской войне выбрал правильную сторону ганноверской династии, и законопослушен, и семьянин отличный, и в делах честен, и вообще… Только навевает персонаж сначала уныние и скуку, а потом – из маленьких черточек, полутонов, намеков – вырастает просто-напросто читательское омерзение и ожидание, что сотворит-таки этот тип в конце концов нечто запредельно мерзкое. Лорд Генри ожидания оправдывает, совершает расчетливое и гнусное братоубийство руками нанятых бандитов.
"Неправильный" брат, Баллантре, – символ Шотландии – мятежник-якобит, авантюрист, играющий в орлянку со смертью, при оказии даже пират. Нарушает слово, и соблазняет чужих жен, и моральными препонами не стеснен… Но обаятельный, черт возьми, симпатичный. Дерется – не раз и не два – за обреченное дело и никогда не сдается, совсем как шотландские горцы под Куллоденом.
Вот, собственно, вся суть отношения Стивенсона к правильным английским джентльменам и к "своим" шотландцам – они, конечно, непутевые, заплутавшие в лабиринтах большой политики, и вляпавшиеся в грязь и кровь в этих блужданиях… Но все же свои.
А с кого брать пример юношам, обдумывающим житьё…
Пусть юноши сами решают.»

© Виктор Точинов, "Остров без сокровищ". Глава двадцать первая. К вопросу о джентльменах.

@темы: От кумиров, Кю!, О каждом из нас замолвите слово, "Игра в Г.Л. Олди", "Реальная сторона медали"